Одержимые войной. Доля - Страница 233

233

– Слушаю вас.

– Владислав Янович, это Локтев. Слышал, собираетесь в отпуск? – «Вот ведь чёртов малый!» – подумал Беллерман. Вслух же произнёс:

– Сами догадались или сказал кто?

– Да как же! Все только об этом и говорят.

– Все это кто? – забеспокоился профессор. Не хватало, чтобы и партийцы локтевские начали читать мысли! Ну, уж это полный бред.

– Заходил один общий знакомый. Если помните, был такой «комитетский» куратор «Памяти» по фамилии Никитин. Так вот…

Беллерман вздрогнул. С того света не возвращаются. Либо Локтев блефует. Готовит почву для перехвата инициативы? Как бы не так!

– Владимира Анатольевича я хорошо помню. Насколько я помню, его с нами нет уже полтора года.

– Да-да. А вот люди его остались.

Беллерман пропустил услышанное мимо ушей, поддакнув:

– Я действительно собрался отдохнуть, последние четыре года оказались чересчур сложными для меня.

– В добрый путь, Владислав Янович, – отозвался Локтев, – я хотел бы перед вашим отъездом встретиться и обсудить кое-что.

– Встретиться? – грустно переспросил профессор. – А по телефону никак нельзя? Я, сами понимаете, перед отпуском в диком цейтноте. Абсолютно ни на что не хватает времени.

– Что-то я не узнаю вас, Владислав Янович, – с сомнением в голосе ответил председатель фонда и лидер партии, – разве вы не самый успевающий человек из всей нашей команды?

Беллермана передёрнуло. Выскочка, его руками слепленный и придуманный от начала и до конца, дутый лидер бумажной партии, нужной только для выполнения одноразовой операции, время которой ещё не настало, разговаривает с ним так, будто они ровня. Одной команды? Локтев и профессор Беллерман?

– Спасибо за лесть, Дима. Но она слишком груба, чтоб я поверил. Я действительно занят, так что, если хотите переговорить, то в данный момент времени я к вашим услугам. Так что там за знакомый?

– Ну ладно, – нехотя согласился Локтев, – Кийко…

– Ах, Костя, – протянул Беллерман. – Можете не пояснять. И что? – а у самого мороз побежал по спине. Хохол был непонятен и неприятен. После того, как он оставил партию и журналистику и несколько месяцев не появлялся на горизонте, Владислав Янович лишь однажды вслух помянул его, обсуждая с Краевским очередную медицинскую тему для публикации. – Насколько я знаю, вы расстались с этим молодым человеком. Я прав?

– Вы, как всегда, правы. Но дело не в том, что мы расстались, – продолжал Дмитрий, и профессор уловил в его голосе что-то, верно подсказывающее, что партийный лидер блефует. – Дело в том, что Костя принёс важную информацию. Не знаю, как излагать по телефону.

– Наши линии не прослушиваются, – в свой черёд соврал Беллерман. Пусть поговорит! Если скажет лишнего, коллеги-телефонисты мигом заархивируют нужную часть разговора, и уже вечером его распечатка будет лежать на столе, у кого надо. Это Локтеву не помешает. Пусть охолонёт маленько, а то совсем зарвался!

– Мне-то опасаться нечего, – совсем уже нагло молвил «Испытуемый Д» и продолжал:

– То, что он принёс, понимаете ли, из области, прямо скажем, фантастической. Не изволите ли послушать?

Тон Локтева показался Беллерману издевательским. Он еле удерживался, чтобы не осадить молодого выскочку, благо, для этого располагал большим спектром самых разных возможностей. Но следовало держать себя в руках, по крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, откуда, в действительности, тот черпает свою информацию и каков её уровень. То, что за спиной у Беллермана Локтев водит «левые хороводы», он догадывался давно. На днях, воротившись из неприятной загранкомандировки, Беллерман вернулся к прерванному отъездом разговору с Глизером и узнал от юриста чёрте что. Натворили же они с Локтевым на пару глупостей! Марк Наумович, весь белый, с трясущимися руками, ну впрямь пациент «Дурки», жаловался на настигшие их неприятности.

– Если помните, Владислав Янович, мы с вами в консульском отделе говорили. Я вам называл фамилию Шмулевича… Ну, то есть Берга, который нам оформлял поездки с Шустерманом из МИДа.

– Разумеется, помню, Марк Наумович. У меня абсолютно здоровая память. А вот вы что-то, по-моему, забываете. Я же вас затем и пригласил, чтобы вы мне дорассказали свою историю. Итак! Что там случилось с вашим… Как бишь я его тогда обозвал?.. Иштваном Хайруллаевичем Тер-Петренко-Рабинавичюсом?.. Да-да, так и назвал! Вот видите, абсолютно точно помню. Не то, что Вы! Слушаю.

– Так вот, Владислав Янович. В назначенный день Григорий Шмулевич не забирает документы из консульского отдела. Отовсюду исчезает. Я бью тревогу. Звоню ему. И как вы думаете, что я узнаю?

– Неужели, что его назначили вице-консулом Армении в Афганистане?

– Опять шутите! – обиженным тоном заметил Глизер и тут же переменил его на прежний полушёпот. – Оказывается, Шмулевича… То есть, по-настоящему его фамилия Берг. Григорий Эдвардович Берг. Ну, из этих, из немцев. Так вот, его арестовали. По подозрению в соучастии в убийстве некой Надежды Константиновны Поляковой, сожительницы художника Туманова. Арестовали как раз вместе с главным подозреваемым, этим самым Тумановым в день её похорон. Там ещё была задержана третья, девчонка приезжая. Но на неё улик не было, её отпустили, проверив документы. А этих двоих скрутили капитально. Ну, я первым делом связываюсь с Локтевым, поднимаю на уши все свои связи. Времени в запасе кот наплакал. Группа-то срочная, сами понимаете. А тут такое дело! Я сразу понял, что человечка подставил кто-то. В общем, дошёл до генерала Субботина…

Беллерман застонал. Он хорошо знал Субботина, знал о его дружбе с ненавистным Логиновым, занудой и бывшим начальником по линии бывшего КГБ, доживающим свои дни до пенсии на почётной должности в Москве. Знал профессор и о том, что ныне Субботин переметнулся, очевидно, по заданию своих реальных шефов, в политические деятели. Его гладкая физиономия мелькает на телеэкранах. В последнее время он разыгрывает карту оппозиционера Хасбулатову в парламенте, рядясь в тогу отпетого либерал-демократа. Субботин и команда – матёрые ребята. С ними не раз сталкивались интересы 13-го отдела. Приходилось вести затяжные и непростые переговоры, заканчивавшиеся сложными компромиссами, в которых далеко не все интересы Беллермана сохранялись в неприкосновенности. Субботин, приставленный чекистами к МВД в высшем чине милиции, был мало доступен спецам 13-го отдела, будучи публичной фигурой, с одной стороны, и имел глубоко эшелонированную оборону от всяких спецприёмов, с другой. Это, конечно, никакая не контригра, но неприятностей возникновение этой фигуры сулило много. Кто и почему мог надоумить Глизера выходить именно на Субботина, было неясно. Скорее всего, простая человеческая глупость. Но от этого не легче!

233