Одержимые войной. Доля - Страница 120

120

Калашников поморгал, спрятал глаза под ресницами и, не глядя на собеседника, спросил:

– Царь, почему я должен тебе верить? Может, ты тоже с ними заодно? Ты же авторитет. Пахан. С какой стати тебе древностями заниматься? Разве за бугор продать…

– Дурак ты! – жёстко молвил Царь. – Стар я фарцевать. Да и есть у меня всё, что нужно. У меня одна забота. Надо всеми нами меч занесен. Не менты со спецурой. Эти всегда в мире и согласии с нами. Волки не живут без зайцев. Их роли то и дело меняются. Сечёшь? На союзе волков и зайцев держится страна. Но только – пока мы русские. Один-другой жидёнок или урюк не в счёт. Пока мы в своём законе, нам по мелочи считаться западло. А что задумали кроты со стервятниками, пострашней будет. Были чечены, азеры, вьетнамские, казанские и прочие братки?.. Слышал, поди. А знаешь ты, что вдруг, как по команде, за какие-то три-четыре года в русских городах, считай, на всех рынках власть поменялась полностью. Русские в Москве да Питере кое-где у власти остались… ненадолго. Скоро все рынки будут в руках у азеров, чеченов и армян. Наши живут по понятиям. Мы порядок столетиями держали. Мой прадед Царем был. Сам нижегородский генерал-губернатор к нему на поклон ходил. Сечёшь, Монах? То-то!.. Есть власть видимая, для форсу, а есть невидимая, настоящая. И никакой государственный переворот её никогда не тронет. Потому что вор в законе – основа. Меншиков при Петре был вором в законе. За всю историю единственный, кто высунулся и в книжках остался. Время такое, с царём не повезло. Поплатился потом, конечно. Но в истории остался. И так было до тех пор только, пока есть государство. А сейчас на государство замахнулись. Путчисты шавки. Куклы. Не знают, что их развели, как сладких. Без них бы эта свора не схавала государство. Кроты со стервятниками этого именно и хотят. Вот почему я пришёл к тебе, Монах.

– Я не вполне понимаю тебя, Царь. Разве я могу остановить их, если они затеяли такое грандиозное дело? Я маленький человек…

– Никогда не говори этих слов! Человек, сказавший про себя «маленький», шаг за шагом превращается в таракана. Запомни: Человек – уже много. А ты не просто человек, ещё и монах, знать должен, кто по образу и подобию Божьему шит.

Царь усмехнулся, но глаза оставались печальны и напряжённо всматривались в Калашникова, словно ища в нём скрытые изъяны. Тот, увидев этот взгляд, слегка потупился. Впрочем, ненадолго. Нельзя было прятать глаз от Царя, если так смотрит. Человек не может быть маленьким! Хорошо сказано. Что же за человек этот матёрый уголовник, большую часть жизни проведший в колониях?

– Знаю, знаю, что за вопрос свербит тебя. Кто я перед тобой, так ведь? – Монах кивнул. – Всего не скажу. Да оно тебе и не надо, всё-то. Зачем? Крови людской на моих руках нет. Людской. Но нелюди всякой порезал немало, – Монах передёрнулся, и губы едва заметно шепнули молитву. – Отец мой тоже давил поганки, за что и отсидел пятнаху, а после отсидки умудрился пройти всю войну и даже орден получить лично из рук Жукова. А в самом конце войны шлёпнул одного «смершевца» [51] и схлопотал вышку. Дед сгнил где-то в Сибири на каторге за убийство жандарма. Прадед… Ну, о прадеде я уже рассказывал. Все они, за исключением отца, были Царями. Не кличка. Наследственный титул, просто так не даётся. Мы древний род и не просто так небеса коптим. Соколовы – это так, для документов. А настоящая наша фамилия, знаешь, какая?.. – Царь слабо улыбнулся и, сменив тон, сам себе ответил:

– Впрочем, пока тебе это ни к чему. Одно скажу. Всякий урка знает: если Царь позвал, хоть на карачках, а приползти надо. Просто так никого не зову. Тебя позвал, ибо дело не терпит отлагательств. Ты не пришёл. По понятиям, ты… В общем, сам знаешь. Царь сам к тебе пожаловал в первый и в последний раз. Понял, грешник?

– Понял, Царь, – ответил Монах, выдержав тяжёлый взгляд Царя. Тот кивнул и смягчил его:

– Ну, и ладно. Теперь слушай. Выйдешь, первым делом найди отца Василия Бесов Изгоняющего. Служит в монастыре на Чудском, с эстонской стороны. Местных не спрашивай, не знают. А вот в памятной тебе деревеньке Вязницы на Псковщине всяк подскажет, как найти. Вязницы-то, чаю, сам найдёшь. Сделаешь до конца года, пока чудь [52] не оборзела и не поставила границу. Потом туда пробраться долго не сможешь. Так вот, отцу Василию Бесов Изгоняющему привезешь свою чёрную книгу. Не дёргай бровью, знаю, что говорю. Раскопай свитки, упакуй надёжно и переправь. Можешь снять копию. Но сам. Возьми фотоаппарат и фотографируй. Никому не показывай. Копии держи при себе. Пленку сожги. Как уйдёшь от отца Василия, поездом – в Питер. Найдешь Ваньку Маслова в вагоноремонтном депо на Сортировочной. Вот адрес. Он тебя устроит на работу, поможет первое время. Слушай его, выполняй, что скажет.

– Но я ж ничего не смыслю в вагонах и железных дорогах, Царь! Куда ж мне на железную дорогу идти?

– А кто тебе сказал, что он тебя в депо устроит? Ты пойдёшь в Лавру или в какую другую церковь. Будешь иконки подновлять под присмотром монаха или монашки, – Царь первый раз за все время разговора засмеялся. Потом, закашлявшись, прервал хриплый негромкий смех, и, откашлявшись, продолжал:

– Эх, пыль лагерная! Боюсь, не доживу до того, как всё исполнишь. Ну, да ладно. Царь умрёт, будет царица. Жаль, сына не успел состругать. А ты, Монах, обо мне даже на исповеди не проговорись. Понял? Священнички-то наши тайну для Бога мало берегут. Всё больше Большому Брату постукивают. Для того и посажены на столы свои позолочённые. Раньше через Синод свой грешников раскрывали, а там уж дело тайной полиции ими заниматься. Теперь, Николай Иванович, напрямую стучат. Синода нет, а половина попов в офицерском звании. Так что не верь им. Вообще никому не верь. Люди слабы. Верят в деньги, верят во власть. А того не ведают, что настоящая власть только от Бога. Её не берут, её дают по роду-племени. И не благо она, а величайшее бремя, несомое с трепетом и скорбью. А скажешь им, либо засмеют, либо каменьями закидают. Уверены, дураки, можно добиваться власти, выбирать власть. Понапридумывали – президенты, парламенты! Тьфу! Дурь людская… Так лучше ничего им не говорить. Зачем смущать глупый народ? Усёк, воин?

120