Одержимые войной. Доля - Страница 189

189

Ослябя припал на колено и поцеловал благословляющую длань старца. Тот обратился к Доле:

– Твой путь иной. Тебе надлежит беречь как зеницу ока Род свой. В сём Роду всякое поколение будет приносить одного отпрыска мужескаго пола, и ему заповедано быть великим воином-обережником величайшей святыни, какую ныне тебе передаю, либо Хранителем ея.

Старец отошёл от сидящих перед ним, опять оказавшись в Красном Углу. Троекратно перекрестившись, он снял со своего места образ Богоматери и нашарил рукой в образовавшейся нише дверцу тайничка. Потянув за неё, он открыл его и извлёк оттуда свёрток в красной тряпице. Бережно развернул свёрток, и там оказалась огромная книга в чёрном кожаном переплёте и с чёрными же листами тонкой выдубленной дочерна козьей кожей. По обеим сторонам листов мелкой вязью пробежали процарапанные стилом белые строчки.

– Этой Книге более трёх тысяч лет. Многажды переписываема с величайшим тщанием и точностью, сохраняет она грядущим русичам древлее ведение, оберегающее жизнь земную от Сотворения Русскаго Мира до последних дней. Святыне сей пришло время быть забытой и гонимой. Покуда не снизошла на Русь новая благодать, святыне сей пребывать втуне, и передаваемой из поколения в поколение в Долином Роду от Хранителя-деда ко внуку Хранителю под защитой сына воина, отца воина и правнука воина. Токмо Хранителю дозволяется раскрывать её, дабы проникнуть в тайны ея. Хранитель посвящён в богатство языка, коим писана Книга сия, воин же не должен прочесть ея. Ибо единожды прикоснувшийся хотя бы к одной странице книги сей никогда боле не сможет поднять оружия. Соблюдай в строгости порядок сей, бо не раз и не два соблазнятся князья земные. Покуда Родовой Закон передаётся от отца к сыну, всякому князю нетрудно воспользоваться властью и переманить Род на свою сторону. Так и будет. Новые князья и бояре взойдут из праха токмо потому, что набольшие князья будут сманивать их в услужение чрез детей их. Но егда Родовой Закон передается от деда ко внуку, ни один князь, даже самый могущественный и хитрый, не совладает таким Родом. Лишь когда настанет время последней битвы, и судьба всякого Рода земного будет зависеть от объединения усилий всех Родов и всех поколений, можно и должно будет нарушить правило, и Хранитель станет воином, а воин – Хранителем. Но то будет брань особая. Оружием в ней станет Слово. Разящее и испепеляющее Слово. Покуда час не пробил, соблюдай правило неукоснительно, брат Доля, и родовое имя твое да пребудет в детях твоих как знак незыблемости этого правила. И да пребудет с тобою благословение всех Богов Русских, и Всевышнего Рода нашего, и Господа Спасителя и Сына человеческого Христа и Святого Духа! Камень!

Доля также припал на колено под благословение святого старца и остался так, ибо Сергий склонился над кованым сундуком и извлёк оттуда дивной красоты икону в простом медном окладе, потемневшем от времени. С вощёной доски взирали невиданной силы и красы глаза русской женщины в расшитом коловратами плате. На руках Русской Богородицы младенец Спаситель с улыбкой тянул ручонки вверх, к сияющему солнышку. Светила на иконе не было видно, но присутствие света было в каждой складке одеяния Богоматери, в блеске живых глаз, в игре теней на восхитительном и совершенном теле нагого Младенца. Никогда допрежь подобного чуда не видевшие деревенский молодой человек и инок взирали на икону с одним желанием – как можно полнее запечатлеть Лик в душе своей. Старец не спешил. Держа в руках священную доску так, чтобы дать возможность вполне налюбоваться ею подольше, с полуулыбкой смотрел, как постепенно исходящий от боговдохновенного творения рук человеческих солнечный свет сходит на лица созерцающих. Когда сей горний свет вполне проник в их очи, залил теплом души и заставил затрепетать молодые сердца, проговорил:

– Чада возлюбленные! Сей лик есть чудо земли русской. Как и Книга тайн Православных, отныне хранимой в Роду Долином, мало кем зрима. Оберегаема от посягательств стяжателей княжьего и архиерейского окружения, Богоматерь сия является лишь в случаях особых и благословляет избранных на подвиг. Ныне час пробил. И сей час приурочен к началу вашего нового пути. Примите же благословение Богоматери Радонежской на тысячелетний подвиг Родов ваших! И да пребудет с вами и потомками вашими кровными и воспреемными запечатленный здесь свет солнца Ра, преобразуемый в Д-осподе в крепь Дома земного, Ныне сотворяющего то, что Еси Жизнь [86] ! РаДоНЕЖ!

Старец воздел руки с иконой над склонившимися головами Осляби и Доли и троекратно осенил ею. После каждый, преклонив колена, благоговея поцеловал чудный Лик, и с этого момента почувствовал себя заново рожденным. Пройдёт немало лет. Неисповедимые пути Господни проведут приявших благословение святого старца по разным землям и городам. Станут они свидетелями небывалого – стремительно начнёт разрастаться и укрепляться Москва, провозгласившая себя стольным градом всех земель русских. Несметные богатства стекутся в кремлёвские закрома, и князь Димитрий начнёт зримо возвышаться над прочими князьями, каждый из коих будет почитать за честь добровольно склониться пред ним. Изменится и облик некогда миловидного князя, и характер его. Укреплённый победой над ордынцами и стремительным ростом богатств, Димитрий приобретёт надменность и горделивую осанку, выдававшую жёсткий норов. От него отдалятся многие, бывшие прежде рядом. В том числе, старец Сергий. Настанет скорбный день, великий старец преставится. И провожать его в последний путь будут многие иерархи церкви, включая архиепископа, но не князь. Прислав одного из воевод, он не удосужится прервать охоту. Ослябя с грустью будет видеть сие, но не пристало иноку горевать о мирском. Доля встретит брата инока после погребения и, молча пожав Ослябе руку, изречет лишь одно слово: «Тщета!».

189