Одержимые войной. Доля - Страница 214

214

– Не гневайся прежде времени, воин, – мягко произнёс Старец. – Пока не начался бой, гнев сушит силы. Лучше направь свою энергию на восстановление того, от чего тебя на годы оторвали. Пока я разговариваю с тобой, тебе легче это сделать. Прежде всего, вспомни отца своего. Отец как первый ближний в Роду есть для мужчины первый в ряду Божественных сущностей. Подумай об отце как о Боге твоём. И как о человеке, ибо человек есть творение Бога, Бог проявляется в человеке. Вспомни, как твой отец водил тебя в священный дольмен [93] на склоне горы. Ты сейчас вспомнишь. Тогда ты впервые прикоснулся к вечности, получил Божественное благословение Ра и вполне получил защиту всего Рода твоего. Камень, что при тебе, оттуда. Ты подобрал его возле дольмена. А за много веков до этого, отправляя в последний путь своего отца, один из твоих предков оставил его возле в память о том, что когда-то именно погребенный здесь его отец принёс эту частицу Ра из священных мест в верховьях Инда у горы Тиричмир. Ошибся тогда твой предок. Потому что живой огонь не должен погребаться с телом того, кто переходит в иной мир. Живое должно оставаться живым. После этого начались напасти в Роду твоём. И тебе выпало счастье найти путь к восстановлению мира и света в нём, потому что подобрал ты, не ведая того, и носишь при себе Родовой талисман.

– А мой отец знает о нём? – разлепил уста Андрей, поражаясь собственному голосу, глухому и чужому.

– Твой отец Хранитель. Ему не дано знать. Ему дано хранить многие тайны для грядущих поколений. Твой дед был советником Сталина. Его путь воина – один из двух родовых путей, коими шли твои предки, почитай, шесть столетий. Отцу его предназначение Хранителя открылось в двадцатипятилетнем возрасте. И с тех пор он не изменяет этому, главному своему предназначению. Он, по-своему, очень мудрый человек, твой отец. Он ведь и тебя сохранил, уйдя из семьи. Ты этого не мог понять до сих пор. Теперь, когда и на тебя охота, должен знать. Теперь, когда ты знаешь свою миссию на земле – миссию Воина, ты многое можешь и должен знать. Ещё не раз мы встретимся, многое расскажу. Многое узнаешь сам. Но пока ты не прошёл посвящения, ещё слаб, больше тебе знать не надо. Главное для тебя сейчас – как можно быстрее восстановить память и до посвящения сберечь себя, жену и будущего первенца. Для этого необходимо срочно скрыться из этого города.

– А что такое посвящение?

– Когда будешь здоров телом и духом, чтобы взять в руки оружие, ты будешь посвящён в воины по законам своего Рода.

– Оружие? – задумчиво переспросил Долин. Ему вспомнился короткоствольный АКСМ, прозванный однополчанами «плевательницей», неудобный подствольный гранатомёт, изрыгающий свой единственный и далеко не всегда удачный залп, внушающий чувство уверенности штык-нож на поясе, ходящий ходуном при каждой очереди ППШ [94] , и захотелось отгородиться от всего, что только что было сказано. Оружие? Зачем? Опять воевать???

– Не всякое оружие стреляет или режет! Пойми, Воин, без оружия тебе всё равно не обойтись. Идёт война. Тайная война. И живое сражается с нежитью. И ты Воин. Это твой путь. Если попробуешь отказаться от своего пути, получишь беспамятство пострашней того, которым тебя наделили на время их власти. Лишённого пути называют беспутным. Ты хочешь стать беспутным?

Долин промолчал. Он уже знал: его жизнь снова устремилась положенным курсом, и будет в ней снова оружие, бой, а самое главное, будет смысл. Всё обретало смысл, а значит, вновь стоило жить.

– В твоих руках подарок твоего отца. Более тебе ничего не нужно в начале твоего пути. За дорогие твоему сердцу растения, хранившие тебя семь лет от беды, не беспокойся. За ними будет догляд. Старики посмотрят и за квартирой, и за цветами. Надеюсь, ты веришь, что худого не будет от них? – Андрей кивнул. – Бери посылку отцову и более ничего. Воин Пантелеевич доставит тебя с твоей женой до заповедного места, где и проведёте вы несколько лет. Там они вас не найдут. И ещё одно. Скоро они опять пустят кровь живую. Много голов поляжет за обман. Предупреждаю, до истечения срока, какой тебе укажут, ни на какие призывы, ни под какие знамёна заветного укрытия ни сам не покидай, ни жене не позволяй. Для их мира вы будете умершими. Об этом позаботится Проводник. А поскольку в новую жизнь со старым именем не входят, будет у тебя, воин, новое. Получишь ты его, когда совсем окрепнешь. Пока же для всех братьев воинства, куда отправляешься, будь просто Воин Андрей. А сейчас закрой глаза.

Долин послушно закрыл глаза и увидел миллиарды солнечных бликов, прыгающих в беспорядке слева направо, будто солнце Ра вздумало рассыпать перед ним свои играющие блёстки. Это было прекрасно! Потом раздался звук, напоминающий отдалённый удар большого колокола, и Андрей очнулся.

Он вновь был на кровати, только теперь не лежал на ней, а сидел, опершись двумя руками на холодный металлический обод. Напротив молча стояли Маша и Воин Пантелеич. Статного Старца рядом не было. Стояла гулкая тишина. Работавший за стенкой двигатель смолк, оттого тишина казалась ещё более глубокой. Андрей встал, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим и сказал:

– Маша, сколько я спал?

Старик и молодая женщина переглянулись, и жена ответила:

– Минуты две, Андрюша. Ты действительно в порядке?

– Теперь да, – уверенно ответил Долин. – Давай сюда посылку.

Воин Пантелеич снова переглянулся с Машей, после чего она быстро вышла из комнаты и вскоре вернулась с небольшим ящиком. Андрей вскрыл его и увидел, завёрнутую в плотный непрозрачный полиэтилен внушительную пачку листков. Взяв наугад один из них, он увидел: это качественная ксерокопия какой-то рукописи. Интересно, может, отцовский труд? Пробежав глазами пару строчек, сын понял, что ничего не понял, и, вложив листок обратно, взял титульный лист. Посреди плотного орнамента из незнакомых знаков, отдалённо напоминающих буквы, крупно по-русски было написано «ПОЛНОЕ ЧЕРНОКНИЖiЕ. КНИГА ПЪРВА. ВСЕЯСВЕТЪНАЯ ГРАМОТА». Чем-то отдалённо знакомым, родным повеяло от этих слов, смысла которых, тем более, в непривычных современному глазу и слуху начертании и транскрипции, Андрей до конца уловить не мог. Но то, что в его руках нечто имеющее огромную ценность, почувствовал сразу. Он завернул обратно в полиэтилен пачку ксерокопий и обнаружил под ней на донышке ящика сложенную вчетверо записку. Дрожащими руками развернул и тотчас признал почерк отца, который не видел семь лет.

214