Одержимые войной. Доля - Страница 255

255

Долины, робея, пересекли порог, оказавшись в просторной зале, украшенной резными деревянными колоннами. Меж них в простенках сияли ликами дивные образа, подобных каким они прежде не видели. Лики православных святых были узнаваемы, точно родные люди, и с каждым хотелось поздороваться. Они проследовали длинным коридором по периметру здания. По обе стороны одна против другой дубовые двери скрывали кельи братии. Было тихо. Оттого ли, что насельники кто был на работах, кто на молитвах, кто в послушаниях, каких Андрей не знал, оттого ли, что не было здесь никакой братии. Тишина, однако, не пугала. Андрею пришло в голову, что, должно быть, странно это – вот так запросто войти с женой в монастырь. Он считал, что монастыри раздельны – мужские и женские. Угадав его мысль, шествовавший поодаль сзади Иван-Монах подал реплику:

– Исконно монастыри давали приют гонимым. И перед Богом-отцем нашим все мы – его дети, сыновья и дочери.

Остановились. Отец Василий Бесов Изгоняющий обернулся к Андрею и Марии, держащимся за руки, как дети, и произнёс:

– Зде ныне новое жилище ваше. Прежде, чем взойдёте, закончу речь свою. Доселе я говорил о личном имени Андрей. Но есть имя родовое. Предков твоих, от коих пошла фамилия Долин, звали Доля. Слово сие знакомо каждому и означает оно часть целаго. Повелось на Руси обижаться на долю, де горька она и печальна. Но так ли сие? Обида на долю проистекает из двух грехов – зависти и стяжания. Часть заведомо меньше целаго, и стяжателю завистливому всегда кажется горькою и малою. Но доля может быть и сладка для того, кто не знает грехов сих. Аще долю величают участью. В слове сем слышу часть целаго. Пуще слышу: владеющий участью может быть участлив, питая сочувствие к ближнему, а сие великая добродетель. Из корней русских слов постигай смысл жития человеческаго, научась благодарно принимать долю, поелику она первая ступень ко внутреннему постижению целаго. Егда постигаешь целое, складываемое из безчисленнаго множества частей, лицезреешь воочию Бога. Се Воля. Слово отлично на букову В, Веди, или знания, взамен Д, Добро. Мы говорим о воле Божией, имея в виду лицезрение, или постижение Бога. Мы говорим о противном этому лицезрению своеволии, имея в виду путь человека, искушенного вселившимися в него бесами. Мы говорим похвально о волевом человеке, ежели говорим о постигающем Божий промысел в преодолении искушений. Напротив, безвольный человек не зрит Божьего промысла, предавшись всецело своему бесу-одержателю, посему безвольный одержим. Волею Божией мне дана сила воина, изгоняющаго бесов-одержателей, личное имя Василий означает по-русски Царь. Значит, воюя бесов, я царствую над ними, то путь мой и служение мое. Брат мой отказался от личнаго имени ради родового – Царь. Его царство земных людей, их трудов и законов. Покуда не пресечется Род Царский, пребудут с миром понятия, по коим живут мирские. Тьма захватывает мир давно. Ритуально казнив род Царя видимого, тьма разрушила видимое царство. Законы на землях обезглавленных, сиречь без Царя в голове, всё более противуречат законам-понятиям. Мы с братом моим – последнее препятствие на пути полнаго воцарения своевольной тьмы на земли Руси обезглавленныя. Сбираем и обучаем воинства. Дочь его, будущая Царица, зде в одной из обителей, и вскоре предстанете пред нею.

Открыв перед супругами дубовую дверь, настоятель отступил, пропуская их вперёд. Они вошли, и их взору открылись внутренние покои, которым суждено стать их жилищем на годы. Просторная светлая комната, разделённая на две половины, одна из которых утопала в роскошной зелени комнатных растений и представляла собою что-то вроде кабинета-гостиной, а вторая была уютной спальней. Простая и удобная дубовая мебель не загромождала пространство. В шкафу оказалось довольно много разнообразной одежды. Всё домотканое – шёлковое, льняное, шерстяное. Несколько вязаных свитеров и шапочек на холодное время года. В боковой стене дверца, за ней кладовка с инструментами, рабочей одеждой, а внизу подпол, откуда пахнуло картофельным духом. Андрей обернулся к владыке, чтобы сказать ему слова благодарности, особенно, за цветы, но отец Василий жестом прервал его, сказав:

– Многое предстоит пережить. Никто не ведает исхода битвы. Ведут ея ангелы Божьи против ополчившихся сил тьмы. Но знай, воин, отныне имя твое – Воля. В миру по возвращении на подвиг станешь Андреем Волиным. Равно как жена твоя будет носить имя Мария Волина. И сыну вашему перейдет новое родовое имя. И бысть ему во изменение прежнего тысячелетнего родового зарока и Хранителем знаний и Учителем. Но прежде жить вам в подвиге учения и созидания души годы в обители сей. И обретете многая знание, сила и крепость духа светлаго. Аминь!

Супруги склонились под благословляющую длань, и это было так прекрасно и так возвышенно, что затаился младенец во чреве, а миг спустя возликовал, засучил ножками, толкаясь во все стороны, щекоча мать, а старец с улыбкой изрёк:

– Да будет благословен плод чрева твоего, женщина! – после развернулся и пошёл к выходу.

Волины остались вдвоём. И останется с ними могучая светлая энергия, сохраняя и укрепляя их союз и оберегая многое и многих от сгущающейся тьмы чёрных сил. Впереди будут удивительные встречи. Царская дочь Всевласта, прекрасная ликом, речью мудрая, полюбилась чете, и принесли они в сердце своём присягу ей как монаршей особе. Братья-воины, одни ставшие на строгий путь монашества, другие живущие в монастыре семьями, с жёнами, прекрасными, как мужья их, детьми, здоровыми, крепкими, не по летам развитыми, разделяющими со старшими их быт и выполняя немудрёный монастырский устав. Мир катился к чёрным дням своей истории. Будут приходить люди, многие ранены, окровавлены, с застывшими в глазах страхом и ненавистью. От них узнает Андрей: озверевшая нежить зажгла войну в Москве, и брат стреляет в брата. Среди беженцев будет постаревший, седой, как снег, бывший следователь прокуратуры Сорокин. Изменились оба, в прошлой жизни их пути пересеклись там, откуда Андрей ушёл по доброй воле, а Сорокина чуть позже уволят – редакция «Памяти». Знаковое слово для Андрея. Не сразу узнают они друг друга. А, узнав, долго простоят обнявшись, и, глотая ком в горле, поведает Сорокин о неравном бое в центре Москвы, где прицельно расстреливали горстку вооружённых пистолетами офицеров из всех видов стрелкового оружия, прижимая к стене проклятого Белого дома. В кромешном аду свинцового огня он затаскивал в люк подземных коммуникаций истекающего кровью смертельно раненного офицера, подстреленного снайперской пулей израильского стрелка. Не узнает офицер, как под покровом сумерек вусмерть пьяная команда будет сгружать на баржи у причала на Москве-реке сотни убитых. Сорокин будет мучительно долго тянуть под землёй безжизненное тело, чтобы лично предать земле. Поутру, в пяти километрах от Москвы, в перелеске близ Внуково вырастет холмик, увенчанный камнем. Много позже на камне появится надпись: «Капитан Угрюмов. Герой Афганистана. Герой Белого Дома. Смерть предателям!». И помянут они капитана горьким добрым словом. А под новый год долетит до новых насельников весть о том, что их знакомец Дмитрий Локтев, воспользовавшись плодами начатой гражданской войны, получил во главе карикатурной партии кусок большой власти над одержимой бесами войны и разрушения страной. И горько будет Андрею, что не может он ни молитвами, ни горячим желанием остановить бесовщину, повлиять на происходящее, ибо время не пришло, и он пока только послушник на долгом пути становления воина Священного Воинства Русского.

255